В жизни каждого человека бывают поворотные моменты. Вроде текла она по определенному руслу, а затем - раз! - и предстоит начать жить в иных «декорациях», по иному сценарию...

Художественный руководитель областной филармонии Сергей Гиваргизов и его супруга, певица Раузалия Гиваргизова, в скором времени поменяют и место жительства, и место работы. Причины веские. Во-первых, возникло ощущение, что пришло время переселиться в более благоприятный для здоровья климат. А во-вторых... После сложных, как сейчас говорят, лихих, 90-х наступил период, когда вдруг стали сбываться самые дерзкие мечты — создание профессионального оркестра, постановки опер... То, во что никто, кроме таких романтиков, как Гиваргизов, не верил. Более того, многие крутили пальцем у виска. Однако тот «период романтизма», как считает Сергей Георгиевич, уходит. Последней его мечтой был орган в Мурманске. И вроде уже дело двигалось, и мечта обретала реальные контуры — но не сошлось...

— Чувствую, сделал все, что мог, — размышляет он. — Есть, что вспомнить, чем гордиться.

Действительно, Гиваргизов из тех людей, что определяли развитие заполярной культуры в последнее десятилетие. Именно тогда филармония по-настоящему «зазвучала», один за другим рождались крупные международные проекты, а лишние билетики спрашивали подчас у троллейбусных остановок.

— Сергей Георгиевич, вы в свое время рассказывали, что в вашей жизни большую роль сыграли, казалось бы, случайные события. А одно из них то, что вы, человек южных кровей, тенор, оказались за полярным кругом...

— И ни секунды не жалею об этом! В юности мне нагадали, что обрету счастье, семью после пятидесяти. Конечно, я тогда только посмеялся. А ведь так и произошло! В Мурманске я встретил Раузалию, здесь родилась Оля... Как я могу жалеть, что приехал сюда? А попал на Север, действительно, после трагического события — Чернобыльской аварии. В те годы я был солистом украинской академической капеллы «Думка». Именно там встретился с музыкой, которая перевернула мое сознание, с духовной музыкой Моцарта, Генделя, Баха... С тех пор после оперы это моя вторая любовь. Счастлив, что в Мурманске нам удалось поставить «Реквием» Моцарта, «Стабат Матер» Россини и Перголези, «Глорию» Вивальди, «Нельсон-мессу» Гайдна... А с «Реквиемом» норвежского композитора Исландсмуена интересная история произошла. Года три назад приезжал в Мурманск министр культуры России Александр Авдеев. Знакомясь с филармонией, обратил внимание на афишу с незнакомым ему произведением. Увидел - и загорелся: дело в том, что его друг коллекционирует записи реквиемов, а тут такой подарок. Этот «Реквием» впервые был исполнен в период оккупации Северной Норвегии в 1943 году, а затем партитура таинственным образом исчезла. Обнаружили ее только полвека спустя. Дирижер Норвежской оперы Терье Бойе Хансен, большой любитель старинной музыки, восстановил ее. В Мурманске, а затем в Киркенесе состоялись премьеры. Конечно же, мы по просьбе министра выслали ему эту запись в Москву.

— Давайте вернемся назад. Почему все же вы выбрали Мурманск?

— В первые дни после Чернобыльской аварии мы ничего не знали, а когда официально объявили о катастрофе, совершенно не представляли себе ее последствий. Меня вместе с группой артистов послали выступить в местах проведения аварийных работ. Надо так надо, тем более я был человеком партийным. Но за эти выступления заплатил дорогую цену — у меня стал пропадать голос. Что может быть страшнее для певца? У моей партнерши по сцене, замечательной певицы Валентины Залавской, резко ухудшилось состояние здоровья. В тот же год она улетела к дочери в Североморск, стала солисткой Мурманской филармонии. От нее я узнал, что филармонии нужен тенор. Думал, лечу на год, а остался на 23 года.

— Вам было тогда чуть за сорок - самый расцвет творческих сил. Помню, каким успехом пользовался ваш дуэт с Залавской. С каким темпераментом, с каким чувством вы исполняли итальянские, неаполитанские песни, арии из опер! Почти всегда в белых костюмах — красивые, какие-то нездешние...

— Да, творчество, любовь публики продлили жизнь Валентине на десять с лишним лет - вопреки прогнозам врачей...

— Что ярче прочего вспоминается сейчас?

— Создание в филармонии оркестра. В конце девяностых на ежегодной встрече губернатора с творческой интеллигенцией я высказал идею о создании профессионального оркестра, которого здесь раньше не было. Предложение нашло поддержку, было выделено 24 ставки. Но какой же оркестр без дирижера? Из шести предложенных кандидатур мы с тогдашним директором филармонии Владимиром Пастером остановились на англичанине Дамиане Йорио, который учился в Петербургской консерватории. И попали в яблочко. Каждый концерт оркестра был событием! Сколько волнений и радости мы тогда все пережили. Буквально через полгода — первая постановка оперы: «Тоска», совместно с норвежцами. Настоящий прорыв! Затем «Травиата», «Евгений Онегин», «Богема», «Мадам Баттерфляй», наши собственные постановки — «Дидона и Эней», «Ацис и Галатея», «Служанка-госпожа», «Иоланта»...

Еще в советское время, бывая за границей, я покупал не аппаратуру и шмотки, а старинные клавиры. Так вот, «Травиату» мы с Дамианом Йорио ставили по клавиру 1868 года, с пометками самого Верди!

Мне всегда была близка идея братьев Рубинштейнов о просветительстве. То, что опера для мурманчан перестала быть экзотическим жанром, считаю, наша большая заслуга.

— Если уж речь зашла о просветительстве, не жалеете, что столько времени и сил тратили на «непрестижную» работу - детские абонементы?

— Я как-то подсчитал... Учтите, я по первой профессии математик! — улыбнулся Гиваргизов. — Так вот, подсчитал, что участвовал более чем в пяти тысячах концертов для детей от 6 до 17 лет. Сейчас уже их дети приходят в филармонию на наши концерты. Всегда считал эту работу очень ответственной. Никаких поблажек мы себе не давали, пели всё — от Баха до Чайковского, от Моцарта до Шостаковича. Например, с детским садом № 67 и со школой № 11 сотрудничаем уже 20 лет. Со многими другими по 10-15. Мы для них уже как родные. Очень хочется надеяться, что наша миссия была не напрасной. По крайней мере, никто из наших маленьких слушателей не будет удивляться тому, что артисты могут петь без микрофона.

— О вашем союзе с Раузалией, пожалуй, можно сказать: «Только раз бывает в жизни встреча». Вы сделали из почти никому неизвестной певицы приму филармонии. По крайней мере, она признавалась, что ваши занятия стали в ее певческой карьере точкой отсчета.

— У меня богатейшая коллекция грамзаписей конца XIX - начала XX века. Мои кумиры — Карузо, Джильи, Джоан Сазерленд, Рената Скотто, Мария Гальвани, Лина Кавальери... Я открыл для нее этих великих певцов, идеал, к которому надо стремиться. Мой мир — музыка барокко, старинная итальянская музыка — Доницетти, Беллини, еще Гендель, Моцарт — стал и ее миром. Теперь это ее родная стихия. Педагогическая работа меня всегда привлекала, а Раузалия оказалась очень способной и трудолюбивой ученицей. Скорее всего, преподавание и будет моим основным занятием после переезда в Краснодар.

Наш разговор состоялся накануне прощального концерта, который чета Гиваргизовых устраивала для всех своих друзей и поклонников. Сергей Георгиевич волновался и с гордостью подчеркнул, что выступить с ними с радостью согласились хор «Амадеус», «Мурманск-классик-квинтет», дуэт «Music L&And», артисты филармонии, преподаватели колледжа искусств — все, с кем довелось сотрудничать последние годы.

Концерт, который состоялся в прошедшую субботу, действительно, собрал самых близких друзей и поклонников вокальной музыки. Поэтому атмосфера в зале была самой теплой и доброжелательной. А программа — разнообразной и по жанрам, и по настроению. Звучали высокая, так любимая Гиваргизовыми музыка Беллини, Генделя, Каччини, русские народные песни, попурри на тему военных песен...

Море цветов, в том числе и от губернатора Мурманской области, горячие аплодисменты слушателей растрогали артистов.

— Мы уезжаем, но не говорим Мурманску «прощай», — подчеркнул Сергей Георгиевич. — Мы еще обязательно встретимся.

Ольга ДАНИЛОВА
Опубликовано в "Мурманском вестнике" 13.05.2011 г.

газета «Мурманский вестник»